Каравелла

На кухонном столе стояла чашка. Чашка сделана из фарфора и была коричневого цвета. Тонкий золотой ободок по самому являлся единственным ее украшением. Рядом с чашкой лежала маленькая серебряная ложка. Она сверкала в лучах вечернего солнца. Судя по её блеску и холодному совершенству она совсем новая. Чего нельзя  сказать о чашке. От чашки веяло стариной и давно забытым покоем вечерних семейных чаепитий, когда, собравшись за столом все вели неспешную беседы на внезапно возникающие случайные темы, никто никого не перебивал никто никуда не спешил. Если чаепитие происходило на веранде загородного дома, с самоваром, то летними темными вечерами в неярком свете причудливых керосиновых ламп, кружились мошки, ночные бабочки. Зимой женщины кутались в пуховые платки, а мужчины позволяли себе рюмку хорошего согревающего коньяка. В камине потрескивали поленья, наполняя комнату мерцающим светом и сухим теплом.

 

Глядя на стоящие на столе чашку и ложку, создавалось впечатление, что у чашки есть душа, чего нельзя было сказать о холодной, сверкающей ложке. Может быть ложка слишком молода и не успела впитать информацию от людей, державших ее. Может быть, может быть …  Создавалось впечатление, что чашка что – знала, чего не дано было понять молодой ложке. Ее сверкающие округлости не оставляли надежды, что она когда – ни будь поймет. Хотя – кто знает ? Гитарные переборы, звон бутылок сладкие торты со свечами на день рождения, горячие споры, подогретые спиртным – у ложки все еще впереди. Все зависит от нее – главное не отторгать высокомерно происходящее – тогда со временем может прийти мудрость и понимание. Главное – не тратить силы на сопротивление, а потратить их на понимание. А лучше всего вообще не тратить силы. Просто расслабиться и принять происходящее.

 

Семен откинулся на спинку старинного деревянного стула – единственной добротной и дорогой вещи на кухне. Прервав цепь размышлений о чашке и ложке, он налил в чашку заварку. Затем добавил кипятка и тут в дело пошла серебряная ложечка. Положив две ложки сахара и, подперев голову рукой, он продолжил витиеватые размышления.

 

Семен был сценаристом, вернее считал себя таковым. Его сценарии удавалось с трудом реализовать в каком- ни будь провинциальном театре, но очень редко. Однако он не терял надежды и, считая себя художником «с большой буквы» продолжал совершенствовать мастерство , придумывая постоянно различные истории из жизни предметов, попадающихся ему на глаза. Это приводило к тому, что он застывал на минуту – другую в самых неподходящих местах  - в магазине, в метро, просто на улице. В эти минуты в его голове складывались интереснейшие истории, действующими лицами которых оказывались мусорная урна у пивного ларька, блестящий кассовый аппарат в гастрономе напротив, разбитый старенький автобус, подъезжающий к остановке…

 

Порой истории развивались так захватывающе, что он невольно замирал на какое-то время, вызывая раздражение у окружающих, злобное шипение , а порой, и как – бы случайные толчки. Но толчки и «добрые» слова  в свой адрес не раздражали Семена. Ему и вправду было невероятно интересно отправляться в эти путешествия по жизни вещей.

 

Люди, животные никогда не участвовали в этих его микропостановках. Нет, по мере развития сюжета они могли появиться, но всегда были плодом его фантазии, а не взяты из реальной жизни. Это была Семина странность, но он любил и лелеял свои странности. Они не только не мешали, но и помогали ему самоопределяться. Все необходимое, чтобы считаться художником у Семена уже было – отсутствие иного дохода, кроме литературной деятельности, густая нечесаная шевелюра, чувственные губы, горящий взор (особенно после двухсот граммов водки)  и бытовая неустроенность. Единственным промахом было наличие отдельной однокомнатной квартиры, доставшейся ему по наследству. Этим он сильно отличался от бездомных художников и поэтов ютящихся друг у друга в холодных мастерских и чужих дачах. Раздался звонок в дверь.

 

- Ни с кем не договаривался - подумал Семен и, поставив кружку на стол, пошел открывать дверь. На лестничной площадке никого не было. Но он явственно слышал звонок ! Семен посмотрел вверх и вниз по лестнице – никого.

- Чертовщина какая – то – прошептал Семен. Или чьи – то идиотские шутки – но чьи !?

 

Он вернулся на кухню к своему чаю. Что – то неуловимо изменилось. Нет, все стояло на своих местах – и тем не менее, что-то изменилось то ли в освещении, то ли в воздухе, то там и там вместе. Опять раздался звонок в дверь. Семен отметил его в своем сознании совершенно четко. Короткий, но вполне уверенный звонок в дверь. Семен по звонку умел определять с какой целью собирались его потревожить. Уверенные звонки представителей домоуправления и других должностных лиц разительно отличались от робких и просящих звонков начинающих коммивояжеров и очередных просящих милостыню «беженцев»...  

 

… Семен смотрел в глаза лягушке, сидящей на кочке напротив него. Скорее это лягушка смотрела него, и как он ни старался отвести взгляд, холодные, навыкате глаза лягушки притягивали его. Лягушачий взгляд был не только был не только противно – холодный, но и до нельзя наглый. Она как бы говорила : «Ну что !?…» Семен медленно и незаметно погружался в болото. Мох уже достиг его рта и он перестал кричать – все равно это было совершенно бесполезно. Болото начиналось сразу за покрытой травой и цветами  твердым берегом и тонул он непосредственно в двух шагах от его края. Буквально на расстоянии вытянутой руки была твердая земля, более того асфальтированные дорожки с причудливыми фонарями.

 

Дорожки вели вглубь леса, откуда раздавалась музыка – в доме отдыха начинались танцы. Рядом находилась жизнь, будущее, люди, но у Семена уже всего этого не было. Только лягушка пристально смотрящая на него. Он совершенно уверен – стоит только прогнать лягушку – и он сможет выбраться, но даже протянуть руку он не мог – любое движение увеличивало скорость погружения в грязь. - Нельзя сдаваться, надо бороться – подумал он. Но как ?! – Не может же быть, что мне только осталось погружаться в эту теплую грязь под звуки музыки и смотреть в глаза этой жабе. Такое впечатление – это она меня топит. Очень обидно – на расстоянии пяти метров от него на твердом берегу стояла новенькая «Тойота» с открытой дверцей. Из «Тойоты» раздавалась музыка.

 

Этΰ «Тойота» принадлежала Семену – он очень гордился новой безотказной машиной. Четыре часа назад он вышел из этой приятно пахнущей машины и сделал несколько шагов по колышащейся топи. Зачем ? Ему показалось что-то необычное, интересное и волнующее совсем близко от него и он, не подумав, сделал эту глупость. Последний пятый шаг был роковым – он провалился в мягкую бездну. И чем больше он кричал и пытался выбраться, тем больше он погружался в топь. Когда жижа достигла подбородка, появилась лягушка. Она уселась напротив и пристально наблюдала за тонущим Семеном. Ее выпуклые глаза были полны какого – то смысла, совершенно непонятного Семену. Семену казалось, что стоит понять этот смысл, и ужас закончится и он сможет выбраться. Но понять что – то лежащее совсем рядом он не мог и все глубже и глубже погружался в болото. Болотная трясина уже достигала носа. Он судорожно вздохнул и,  вздрогнув, проснулся...

 

Семен сидел, подперев голову руками, у себя на кухне за столом. Видимо он задремал. На столе стояла чашка – чашка была сделана из фарфора. Рядом с чашкой лежала маленькая  серебряная ложка. В дверь звонили. Семен понял, что этот звонок и разбудил его, избавив от пристального взгляда лягушки.

 

- Привидится же такое – подумал Семен. Он с трудом возвращался в действительность, но настойчивый звонок в дверь заставил его стряхнуть оцепенение и пойти открывать дверь. Семен уже не мог понять – что из событий было явью, а что приснилось но, тем не менее, он был почти уверен, что за дверью никого не будет. И он не ошибся – за дверью никого не было. Он даже не бросил взгляд вверх и вниз по лестнице а молча закрыл дверь и медленно пошел на кухню. Семен был внутренне готов к любым сюрпризам. Почему , - он не смог бы объяснить.   Но приятное ощущение чуда не проходило. На кухне ничего не изменилось и не было никаких таинственных гостей. Предметы также стояли на своих местах.

 

Семен сел за стол и допил чай. Чай был горячим – отметил про себя Семен – значит прошло совсем немного времени и вся эта чертовщина со звонками мне просто приснилась. Он вспомнил историю, описанную в учебнике психологии, когда спящему человеку упала на шею какая – то доска, и ему, прежде чем он проснулся, приснилось как будто его казнили и отрубали голову. Авторы утверждали, что этот сон был вызван падением доски на шею и длился он доли секунд, хотя показался несчастному очень длинным и мучительным.  – Видимо я задремал,  кто-то позвонил в дверь и в эту секунду мне все и приснилось – объяснил себе все странности Семен. Он определенно успокаивался. Спокойно допив чай и прополоскав кружку, он подошел к окну…

 

Окно кухни сейчас выходило на удивительной красоты бухту с лазурной водой и окруженную покрытыми лесом горами. У деревянного причала стоял старинный корабль. Каравелла – подумал Семен растерянно.

 

Корабль явно готовился к отплытию. Матросы в белых холщовых рубахах и широких кожаных штанах закатывали последние бочки по наклонным доскам, положенным на борт судна. Погрузкой руководил чернобородый человек, который спокойно, но грозно отдавал короткие команды. Семен отметил, что через открытую форточку, он слышит характерные шумы – плеск воды, крик чаек, более того – ощущает волнующий запах моря, водорослей солнца  и свежести. Этот запах взволновал его, как и ощущение начала захватывающего путешествия. Ему захотелось стоять на палубе плывущего судна, подставляя лицо соленым брызгам и свежему ветру…

 

Тем временем, погрузка подходила к концу. Матросы ловко запрыгнули на борт и сбросили ставшие ненужными доски, Чернобородый спокойно поднялся по трапу, который тут же был убран. На судне спокойно и несуетливо подняли паруса. Кто – то невидимый отдавал команды, и они исполнялись, судя по всему, точно и вовремя. Полоска воды между бортом судна и причалом постепенно увеличивалась. Корабль уходил в море. Самое удивительное, что происходило это совершенно бесшумно, без гудков, криков, команд через мегафоны. Подняли еще паруса и они тут же наполнились ветром. Корабль уменьшался в размерах, постепенно уходя вдаль.

 

В груди у Семена защемило от сладкой печали  и радостного ощущения чуда. Окно манило его своей сказочной нереальностью. Семен знал – если он отойдет от окна - все пропадет. За окном снова будет обычная московская улица с автобусной остановкой, тополями и двумя пыльными ларьками с колониальными товарами – пивом и шоколадом.

 

Корабль становился все меньше и меньше. Чайки сидели на воде, покачиваясь на волнах. «Если чайка села в воду – жди хорошую погоду» - вдруг вспомнились ему где – то услышанные стишки. Одна из чаек лениво взлетела и βνεηΰονξ, камнем упаλΰ вниз, схватила рыбу. И, держа рыбу в клюве, тяжело взмахивая крыльями она полетела куда – то вдаль, растворяясь вслед за кораблем в лазурной дали.

Νΰηΰδ